Андре Бьёрке - Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]
Тогда я решил позвонить по другому номеру телефона — домашнему — моей знакомой из Регистра жителей Бергена, хотя ей звонить мне хотелось меньше всего.
— Да, это Карин. — Голос ее дрожал.
— Варг.
— Привет! Что-нибудь новое?
Я кивнул, как будто она могла меня видеть.
— Да. Я нашел ее.
— Слава Богу!
— Не думаю, что тебе следует радоваться.
— Что случилось? — Она опять испугалась.
— Боюсь, Карин, что она опять принялась за старое.
Молчание.
— Где ты нашел ее?
— В одном отеле. В непосредственной близости к бару.
Она почти смутилась.
— Понимаю. Ты говорил с ней?
— Я попытался. Но не могу сказать, что она была особенно рада увидеть меня. Я попросил ее позвонить тебе и рассказал, что ваша мать в больнице.
— А она…
— Ничего не ответила.
Длинная пауза.
— Кроме того, я посоветовал ей самой прийти в полицию.
— Да.
Я перевел дыхание.
— Я думаю, что выполнил твою просьбу. Или ты хочешь…
— Она уже выросла. И может жить, как хочет. Боюсь, мы ничего не можем поделать с этим, Варг. Если она не позвонит, я хотела бы еще раз побеспокоить тебя.
— Отлично. Позвони мне в любое время. Если меня нет на месте, то включается автоответчик.
— Спасибо и всего хорошего, Варг.
— Пока.
Я не напомнил о ее обещании пригласить меня на обед. Был слишком неподходящий для этого момент.
Я откинулся на стул и вспомнил Сирен вместе с ее престарелым кавалером в старомодном галстуке. Если я ошибался, в тот момент он уже снял его.
23
Кари Карсте жила в одном из переулков, выходящих на улицу Нюгордсгатан в отреставрированном угловом доме конца прошлого века. Хотя это и был самый центр, благодаря горе, на которой располагался переулок, шум от транспорта сюда почти не долетал. Кроме того, было уже почти одиннадцать, понедельник, ноябрь, и даже у лунатиков наверняка в это время не возникло бы желания высунуть нос на улицу. Да и автомобили по центру проезжали очень редко.
На другой стороне улицы строили новый дом с огромными окнами, который будет выделяться среди старых особняков, как лягушка в гнезде ласточки.
Я нажал кнопку домофона и через секунду услышал голос Кари Карсте. Я назвался, после чего раздался щелчок открываемого замка.
Я открыл дверь, и тихое завывание сигнализации тут же прекратилось.
Я очутился в старинном холле, обезображенном современной отделкой стен бетоном и освещенном, как операционный зал. Контраст по сравнению с модерном фасада был ужасающим. Не говоря уже о полном отсутствии вкуса. Придерживаясь за окрашенные в черный цвет перила, я поднялся на третий этаж, где на пороге своей квартиры, открыв того же черного цвета дверь, стояла Кари Карсте.
— Ты точен, — только и сказала она вместо приветствия.
— Это нельзя назвать привычкой, — ответил я.
Вслед за ней я прошел в прихожую, автоматически отметив приятный коричневый цвет обоев и линолеума. На одной стене висели четыре маленьких «картинки, представляющих один и тот же пейзаж в разные времена года. Напротив была прибита пробковая доска для записок и других бумажек, на которую Кари Карсте кнопками прикрепила фотографии семьи и друзей, открытки, неоплаченные счета, рекламные проспекты, значки и всякие мелочи.
Она показала мне шкаф, где я мог повесить свой плащ между ее шикарным шерстяным пальто и не менее дорогой шубой.
На мгновение мы растерялись. Я не знал, куда идти дальше, а она — о чем со мной говорить. Наконец она выдавила:
— Скажи… Чем ты, собственно, занимаешься? Я так и не поняла.
— Позволь представиться — Варг Веум. Друг Алекса, скажем так. Во всяком случае, я пытаюсь ему помочь.
— Скажем так?
Я кивнул.
— Частный сыщик.
Она фыркнула, как будто не поверила мне. Затем провела в гостиную.
Как и в большинстве домов подобного типа, в этой комнате была тень прошлого, которую не мог прогнать даже самый яркий солнечный день. Но Кари преобразила комнату, поставив в нее светлую мебель янтарного цвета, постелив на пол во всю площадь комнаты огромный ковер, поклеив стены светло-розовыми обоями и повесив на них в золотых рамах светлые абстрактные картины, выдержанные в бело-терракотово-бежевой гамме.
Она была одета по-домашнему в голубые джинсы и большой темно-синий свитер. Одежда еще больше подчеркивала искусственный рыжий цвет ее волос. Кроме того, она сняла очки, и я смог разглядеть ее глаза — голубые и чуть близорукие. Ее имидж невинной соблазнительницы усиливала умело наложенная косметика.
Она производила впечатление. Во всяком случае, по спине у меня пробежали мурашки.
— Садись, — пригласила она, указав на кресло у журнального столика.
Я принял приглашение. На столе уже одиноко стояла кружка с чаем, но мне она ничего не предложила.
— Так что насчет Алекса? — подчеркнуто деловым тоном спросила она меня.
— Ты знаешь, что у него в гостиной стоит твоя фотография?
Она на секунду отвела взгляд в сторону и усмехнулась.
— Меня это не удивляет. Он очень хотел ее получить. Для меня же это был… — Она явно подыскивала нужное слово, — …жест.
Я кивнул.
— Угу, жест. Так как же вы познакомились?
— Я… ходила на один курс лекций в университете. Я чувствовала себя чужой среди студентов. Из-за разницы в возрасте. Он же был не в своей тарелке из-за… да. Так мы познакомились. И подружились.
— По-настоящему?
Она не смотрела мне в глаза.
— По-настоящему? Он очень милый. Открытый и дружелюбный, совершенно по-другому, чем это принято у нас в Норвегии… И одновременно он… Он спокойно относился ко всему, что с ним происходило. Не жаловался. Когда произошел скандал в его комнате, где жил еще один студент, в общежитии на Фантофт, на Алекса свалили всю вину и выставили. И он даже не стал возражать.
— Он что — фаталист?
Она пожала плечами.
— Может быть. Что-то в этом роде. Всегда всем и всему верил. Выполнял просьбы всех студентов, всегда во все влезал…
— Добрая душа, другими словами?
— Да, он такой! — взорвалась она. — Тебе не стоит иронизировать. Добрая душа. Я чувствовала своего рода привязанность к нему. И он никогда не навязывался, не предлагал себя, скорее, наоборот.
Я сосредоточил все свое внимание на ее лице.
— Как близки были ваши отношения?
Она даже не моргнула.
— У нас не было никаких отношений. Во всяком случае, таких, какие ты имеешь в виду.
— Я ничего не имею в виду.
— Мы просто друзья. Иногда это именно то, что…
